Не так давно, читая Часослов, я остановилась на этой молитве Великого повечерия: «слезы ми даждь, Боже, якоже иногда жене грешнице (…) да услышу и аз желаемый Твой глас: вера твоя спасе тя, иди в мире». Не только чтение мое прервалось на этом месте, но и сердце замерло.
Я поняла – милостивый ответ на Страшном Суде для меня может быть только таким: «Вера твоя спасла тебя». Другие ответы – «Ты заслужила», «Ты была праведной», «Ты делала много добрых дел» – невозможны, именно потому, что я не заслужила, и добрых дел делала очень мало. И спасти меня может, действительно, только вера.
Но что в данном случае означает – вера? Ну, вот, я верю, что Бог есть, что в Евангелии – правда, что Иисус Христос есть Сын Божий… И этого достаточно, чтобы спастись? Нет, конечно. Потому что вера, о которой здесь речь – она изначально определяется не как убеждение разума, а иначе; как же?
В упомянутом месте Великого повечерия имеется в виду эпизод с грешницей, омывшей ноги Христу (Лк.7, 37–50). Но ведь эти и подобные слова о спасительности веры Господь произносил неоднократно.
«Дерзай, дщерь! Вера твоя спасла тебя» – сказал Он кровоточивой женщине, дерзнувшей прикоснуться к краю Его одежды (Мф.9, 22; Лк.8,48).
В той же главе двое слепых просят Его об исцелении, и Он спрашивает их: веруете ли, что Я могу это сделать? «Они говорят Ему: ей, Господи! Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам» ( Мф. 9, 28–30).
«Если сколько-нибудь можешь веровать, всё возможно верующему», – слышит от Иисуса отец отрока, подверженного беснованию, и со слезами восклицает: «Верую, Господи, помоги моему неверию!» (Мк. 9, 23–24).
«Не бойся, только веруй» (ср. Мф. 9, 28–30) – эти слова Спаситель обращает к начальнику синагоги Иаиру, отцу умиравшей – и