Что может знать о смирении несмиренный? Конечно, он может знать его определения, схожие и разнящиеся, но сводимые к краткой формуле: свобода человека от гордости, от самопревозношения, от противопоставления собственного «я» миру и его Творцу (всё прочее – трезвое отношение к себе, покаяние, кротость, незлобие, послушание, радостность – это уже следствие, это проявления свободы).
Кроме определений, несмиренному могут быть известны многочисленные примеры смирения из житий святых и других подвижников.
Но это всё знания теоретические: это то, что можно где-то прочитать. А опытно, то есть непосредственно – что мы, пока, увы, не смирившиеся, можем о смирении знать?
Кто-то скажет: ничего. Но я скажу иначе: каждый из нас опытно, на своей изъязвленной шкуре знает, что смирение – это именно то, чего ему остро не хватает… Чуть было не написала «не только в духовной жизни, но и в обычной, повседневной». Но вовремя сообразила, что отделить-то одно от другого нельзя – жизнь у нас одна, целая, на автономные части она не распадается.
Христианство призывает человека к жизни органичной, к жизни, естественной для него как духовного существа. Жизнь христианина – это то самое душевное спокойствие, о котором говорится в молитве оптинских старцев, это ровное дыхание и спокойное сердцебиение. Это колоссальная экономия душевных, эмоциональных сил. В идеале, душа наша в христианстве должна чувствовать себя как рыба в воде, как птица в небе. Конечно, не об эйфории здесь речь, напротив – эта подлинно христианская жизнь требует такого плода смирения, как трезвость по отношению к себе. Взлеты и падения самооценки, переходы от самодовольства к самобичеванию – это не трезвость. Трезвость в том, чтобы воспринимать себя реально, ничему не удивляться и всегда