«Христианство — это когда ты делаешь добро и тебе от этого плохо». Такую емкую формулу современного христианского самоощущения вывел один человек, крестившийся в перестроечные годы, и всю свою последующую жизнь проведший в Церкви. Я услышал ее однажды в случайном разговоре, и вдруг с ужасом понял, что это ведь и про меня тоже.
Точно так же я проживаю и мыслю свое христианство, вот только никогда не додумывал все это до такой афористичной точности. И многие мои близкие-христиане, которых я знаю уже не один десяток лет, тоже могли бы подписаться под этим невеселым признанием.
+Потухшие взгляды, печальные лица, какое-то стыдливое нежелание говорить о духовной жизни, о Христе и Евангелии в дружеском кругу и оживление, лишь когда речь заходит о чем-то не связанном напрямую с нашим христианством — об искусстве, спорте, о детях, о том, как кто провел этим летом… И все это, заметьте, происходит с людьми церковными, искренне верующими в Бога, считающими себя христианами. Такое ощущение, будто все уже поняли, что где-то сбились с курса и вместо вожделенной тихой Христовой гавани плывем теперь непонятно куда, но дружно делаем вид, будто ничего не случилось.
Вот только это самое «…тебе от этого плохо», как и любая боль, — прорывается наружу, будоражит совесть, не дает окончательно успокоиться в этом дурном сне.
Я долго думал, почему же так получилось, почему радость моего первоначального обращения к Богу с годами превратилась в такое вот унылое существование, которое иначе как ожиданием смерти никак не назовешь. И ладно бы еще это ожидание было радостным, как у апостола Павла. Но ведь вместо радости не страх даже — полная безнадежность и уверенность в собственной погибели, лишь слегка разбавленная робкой надеждой на то, что Бог по