Обычно люди вспоминают про единство во время бедствий и общественных потрясений, когда само собой понятно, что в одиночку не справиться. А если всё спокойно, то нам почему-то кажется, что ближние не так уж нужны.
Когда-то философ Шопенгауэр сравнил людей с замерзающими дикобразами: в поисках тепла они теснятся друг к другу, но уколы иголок заставляют их разбегаться в стороны. Затем, чувствуя холод, они вновь ищут тепла своих ближних и так мечутся между двумя невзгодами – холодом окружающей среды и взаимными уколами, – пока не найдут подходящего для них расстояния.
Вот так получается и у нас. Мы не можем без ближних, без взаимного тепла и единства, но в личном общении раним друг друга и разбегаемся в разные стороны. Поэтому, если заглянуть в самую суть, мы увидим, что подлинному единомыслию препятствуют наши грехи и наши страсти. Не разница взглядов, не какие-то личные особенности! Людей разделяют греховные страсти. Это случилось с первыми людьми, когда они, утратив единение с Богом, тут же потеряли и взаимное единение, начали ссориться, перекладывая вину один на другого. Это случилось со строителями вавилонской башни: греховный гордый замысел привел их к тому, что они перестали понимать друг друга. Собственно, все разномыслия возникают от кривизны нашего сердца. Сердце, изъеденное страстями, всегда видит в другом что-то неправое и порицает его. Такое сердце продвигает только «свое», игнорируя всех и вся.
Подлинное единомыслие – это не когда все копируют одни и те же мысли, словно вложенную в компьютер программу. Подлинное единомыслие бывает тогда, когда мы, имея пусть и разные взгляды, всё равно ценим друг друга и всё равно идем ко Христу. И среди двенадцати апостолов были такие разные и непохожие друг на друга ученики, но